Часть 1
Началось все, когда мне было 18 лет. Как-то мама спросила, не возражаю ли я, чтобы с нами вместе стала жить ее подруга — Нина…
— Только, Лилечка, теперь ты будешь спать на своей кровати (я почти всегда спала до этого с мамой с тех самых пор, как мы остались с ней вдвоем), а мы с Ниной — на этой, ладно?
— Ма, а почему? Пускай она спит отдельно, а мы — вместе.
— Лиля, так не получится…
— Почему?!
— Ну… Твоя кровать маленькая для нее, а на большой мы как раз с ней поместимся.
Последний аргумент был убийственным, и мне осталось только надуться и смириться.
Нина пришла уже вечером и привнесла в нашу квартиру новые запахи — от нее ощутимо пахло табаком, впрочем, довольно благородным и более резким, чем у мамы парфюмом, новые звуки — голос у нее был ниже, чем у мамы, и еще она не стеснялась пересыпать свою речь матами, звучащими, тем не менее, в ее устах почему-то совсем не грязно. И даже первым ее словом в нашей квартире было — «блядь».
— Блядь! Представляешь, Элечка, лифт сломался! — Обратилась она к моей маме. — Совсем в пизду заебалась тащить это одоробало к вам на седьмой этаж!
— Ниночка, ну здесь же доча моя… — скривив лицо проскрипела сдавленно мама.
— Здрасьте… Ты, мать, совсем одичала чо ли? — Ответила Нина, усмехнувшись. — Хочешь вырастить оторванное от правды жизни существо?! Чтобы она потом всю жизнь мучилась?! … Ничего не скажи, ножки не раздвинь, в рот «гадость» не возьми, в попку не давай совсем, а в пизду — до свадьбы?!
— Нина! — Повысила голос мама.
— Что, Нина?! Любимая блядь Нина пришла наконец-то к любимой Эле, а блядь Эля не хочет даже блядь Нину поцеловать!
— Ну, Нина… — как то плаксиво проговорила мама, подходя к молодой женщине.
Мама хотела поцеловать Нину в щечку, но та вдруг обхватила ее, прижала к себе и склонив голову чуть набок, чтобы не мешали носы, припала к маминым устам своими полуоткрытыми губами. Мамин подбородок вдруг напрягся, и я поняла, что это не обычный поцелуй, а настоящий «засос» — Нина вовсю орудовала своим языком внутри маминого рта! Наверное, мои глаза округлились, потому что, когда они отлипли друг от дружки, мама исподлобья посмотрела на меня и сказала с безнадежным упреком Нине:
— Ну, что ты делаешь при ребенке?
— А что, ты хочешь, у нас ведь пока однокомнатная квартира… Ты ж не хочешь, чтобы она потом проснувшись среди ночи и услышав в нашей постели возню, охи-вздохи и стоны, получила психическую травму?
— А что ты предлагаешь? Рассказать ей все? В 18 лет?!
— Ну да… А почему бы и нет?
— И это по твоему на ее психику не повлияет?
— Ну я ж нормальная…
— А при чем тут ты?
— Ну, ты же знаешь, я была в постели с мамой, мамиными подругами и их общими друзьями с 18 лет. Поверь мне, лучше посвятить доченьку в мир секса до того, как ее введет туда какой-нибудь неумелый и эгоистичный козел. Все наши с тобой подруги и знакомые подруги пострадали от такой вот родительской «заботы»… И ты бы сама тоже пострадала бы, если бы не я и моя семья! … Сколько тебе было, когда я первый раз привела тебя к нам? Двенадцать? И как ты с тех пор распустилась, а? Хи-хи… Во всех смыслах… Так что, ты сама стала женщиной в восемнадцать лет и тогда же испытала свой первый оргазм, а могла бы и до сих пор не знать что это такое, как многие из наших знакомых… А я первый оргазм испытала в 18 лет. И до сих пор не жалуюсь… Ну, ты же в курсе…
— Но, как же мы… с ней…
— Да ты не волнуйся. Положись на специалиста… — ответила Нина, похлопав себя по груди. — Вот ты завтра уедешь в командировку, а когда приедешь — доча твоя тебя приятно удивит, поверь мне…
Тогда я еще была далека от этого, и смысл этого разговора я стала понимать только со следующего дня, когда мы на неделю остались с Ниной вдвоем. Маме нужно было в понедельник быть уже на месте, и поэтому мы проводили ее в воскресенье утром.
— Ну что, пора начинать новую жизнь, а Лиль? — Обратилась Нина ко мне. — А начнем мы ее с шопинга!
— Чего?
— Пойдем по магазинам. Надо накупить тебе новой нормальной одежды и косметики, а то ходишь в черт знает чем.
И мы пошли. До обеда мы все не успели. Поэтому пообедали в ресторане и продолжили наши покупки. Нина выбирала для меня самые экстравагантные и очень вызывающие вещи. Еще она накупила кучу чулок. Именно чулок, а не колготок. Поменьше джинсов и побольше юбок, платьев и блузок. Когда мы пришли, я села за уроки, потому что было уже поздно. Но она тут же уселась рядом и предложила помочь. С ней получилось сделать все очень быстро.
— Спасибо, теть Нина! — поблагодарила я ее, — с Вами так здорово делать уроки…
— Не за что. Но, во-первых, называй меня на ты и не называй тетей — я хочу быть твоей подругой… любимой подругой… А во-вторых, неужели мама не помогает тебе делать уроки?
— Почти никогда. У нее времени нету.
— Это она зря… время всегда можно найти… И вообще, я ни разу не видела между вами никаких нежностей — объятий, ласк, поцелуев…
— Ну… я… не знаю…
— Разве можно такую сладенькую девочку лишать всего этого? — Задала она риторический вопрос, и глаза ее при этом вдруг стали темными и глубокими. — Иди ко мне, маленькая моя… — Сказала она почему-то охрипшим голосом.
Она прижала меня к себе, а руки ее заскользили по моей спине, попе, бедрам. От них сразу забегали мурашки. Она умела ласкать, двигая руками именно с нужной скоростью, в правильной последовательности и с верными прикосновениями. Лицом я оказалась у нее в декольте, ощущая упругость ее не очень больших, но аккуратных и гладких грудей. Они вздымались в такт ее участившемуся дыханию.
— Посмотри на меня… Как я тебе?
— Вы… ты очень красивая…
— А знаешь почему?
— Ну, Вы… э-э… ты за собой ухаживаешь…
— Да, ухаживаю. А ухаживаю потому, что очень себя люблю. Люблю свое тело и поэтому ублажаю его. Ты умеешь ублажать свое тело?
— А как?
— Дарить ему наслаждение…
— Ну, не знаю…
— Хочешь, я тебя научу?
— Да…
— Когда ты с близкими или с теми, кого хочешь, чтобы они стали тебе близкими, говори не «да», а «аха»… Так с придыханием. Это — гламурно! Ты ж хочешь быть гламурной девочкой? Скажи мне… Ты… хочешь?
— Аха…
— Ой, умничка! У тебя получается! … Тебе же нравится, как я тебя глажу?
— Д… Аха…
— Погладь и ты меня так же… . Нет… Знаешь, что? … Одежда мешает, да? … Давай разденемся и ляжем… Знаешь, что? … Давай сегодня будем спать вместе, как ты раньше спала с мамой… Вот сейчас разденемся и ляжем…
Она разделась полностью, а я осталась в трусиках.
— О, это что? — Указала она на мои трусики. — Вы так с мамой спали?
— Д… Аха…
— Ну вот, «аха» говоришь как гламурная девочка, а спишь как колхозница!
-? …
— Гламурные девочки спят только голенькие… Голенькой спать так приятно… И ублажать свое тело ничто не мешает… Снимай!
Я стянула трусики и тут же нырнула под одеяло.
— Да-а, не любишь ты пока свое тело…
— Почему?
— Ты его стесняешься. Вот почему… Ладно, это исправим… Или само исправится…
Она медленно и грациозно подошла к кровати, как бы давая мне подробно рассмотреть ее красивое ухоженное тело. Потом она забралась под одеяло, и я почувствовала рядом ее теплое большое тело с шелковистой кожей. Она легла на правый бок, повернувшись под одеялом лицом ко мне, и ее левая рука опять стала меня всю гладить, нежно касаясь моей кожи. И сразу же за ней последовали нетерпеливые «мурашки».
— Вот теперь гладь меня.
Я стала тоже водить рукой по выпуклостям и впадинам ее тела.
— Вот… Молодец… Да, нет, не пропускай… Ты что, стесняешься?
— Ну, чуть-чуть…
— Если ты будешь стесняться, никогда не сможешь ублажать свое тело, а значит, никогда не сможешь быть красивой… А ты же хочешь быть красивой?
— Аха…
-Умничка… Ничего не стесняйся… Все можно… Все-все… Вот видишь, я ж ласкаю твою попочку… Тебе же приятно? …
— А… ха…
— Хорошо… И ты мою попу не пропускай… Вот молодец… А давай сыграем в такую игру… Ты все будешь повторять за мной… Ну, куда я поведу руку по твоему телу, туда и ты — по моему…
— Аха…
— Как ты быстро учишься… Так, молодец… Теперь и моей попе приятно… А я теперь туда, в ложбинку… Приятно?
— Ах-ха…
— О, молодец… Мне тоже так приятно… Видишь, можно и так ублажать свое тело… Я ублажаю твое, а ты — мое. И нам обеим приятно… Что такое?! Опять стесняешься? … Не надо… Дырочка попки ничуть не менее важное место твоего тела, чем ротик, например… Ее тоже надо ублажать… Это ж тоже часть тебя… За что ж ее обижать… Разве тебе не приятно чувствовать мой мальчик на твоей дырочке?
— Прият-тно… — Со мною что-то происходило. По телу разлилась истома. Но при этом, где-то внутри затаилось какое-то дрожащее напряжение.
— А так приятно?
Ее пальчик надавил на дырочку.
— Ах-ха…
— А ты расслабь свою дырочку… Я ее помассирую… Это очень полезно… Чтобы не было геморроя.
— А что это?
— Это болезнь такая… . Ха-ха, страшная — ни сам не посмотришь, ни другому не покажешь… Сосуды там расширяются, а потом лопаются и кровь вытекает…
Я слушала и балдела. Движения ее пальца внутри моей попы было почему-то очень приятным. Я вспомнила про игру и решила сделать то же самое. Пальчик мой упругость ее дырочки, но она тут же ее расслабила, и мой палец вдруг легко скользнул внутрь ее дырочки на всю длину.
Часть 2
О-о! Какая ты молодец… Только смотри, с возрастом риск заболеть геморроем увеличивается, поэтому ты посильнее массируй там, ладно? Двигай пальчиком своим туда-сюда… О… Так… Да…
Она стала даже двигать своей попой навстречу моему пальчику.
— Я тебе сейчас тоже помассирую… — С этими словами ее палец стал погружаться в мою попу, а два других легли на мою киску. Ляжки мои по привычке дернулись, чтобы прижаться друг к другу, но, вспомнив ее увещевания насчет стеснения, я взяла их под контроль и медленно развела в стороны.
— О, как ты быстро учишься. Ты не только красивая, но и умная… Не смущайся. Ты и сама должна считать себя красивой… Никаких сомнений! … А теперь давай перейдем к главному месту для ублажения. Ты догадываешься что это за место?…
— Аха…
— Где у женщины место наслаждения? Оно начинается на букву «Пи»
— Ну, писечка?
— Ответ верный по содержанию, но не по форме.
— Почему?
— Ну что это, «пи-сеч-ка». Разве мы в садике с тобой? Или мы с тобой гламурные девочки?
— А как?
— «Писечку» можешь говорить где угодно, но не в постели… Говори так тому, с кем не хочешь быть откровенной… А со мной ты ведь хочешь быть откровенной, правда?
— Аха…
— Вот! Гламурные девочки говорят — пизда! … Знаешь такое слово?
— Аха…
— Скажи!
-:
— Опять стесняешься?
— Пиз… зда…
— Еще!
— Пизда…
— Еще!
— Пизда!
— Вот молодец!
— Так какое самое наслаждаемое место у женщины и девочки?
— Пизда.
— Правильно. Теперь ублажим наши с тобой пизды! Ты ведь уже мастурбировала небось?
— Что?
— Мастурбировала… Ласкала рукой свою пизду?
— Не-ет…
— А мне ты разрешишь ублажить твою пизду?
— Аха…
— Ах ты ж моя маленькая умничка… Я уже совсем раздраконилась, и терпеть уже не могу… Мы сейчас с тобой по одному разу кончим, а потом я тебе уже все подробно объясню… Ты, я вижу, девочка понятливая… В общем так… Ты знаешь, как одна девушка может ублажить пизду другой?
— Не-ет…
— Можно вот так рукой… — И она погладила мою пи… , ну в общем, пизду. — А еще можно пизду целовать губами… Хочешь, я поцелую твою пизду? Это очень-очень приятно…
— Ну, я хочу… Только…
— Что, стесняешься опять?
— Не-ет… А в губы Вы… ты меня тоже целовать будешь, как маму?
— И в губы — как маму, и в пизду — как маму…
— А ты ее и в пизду целовала?
— Конечно, милая. Мы же с твоей мамой очень любим друг дружку. А когда любишь — очень хочется дарить любимой наслаждение… А поцелуи в пизду — это очень большое наслаждение и для той что целует, и для той, которую целуют… Я в тебя просто влюбилась, как и в твою маму и очень хочу дарить тебе побольше наслаждения…
— А ты сначала меня будешь в губы целовать или в пизду?
— А ты хочешь, чтобы я тебя поцеловала в губы? … Понимаешь, в пизду так приятно целовать, что можно даже не очень любимую, а вот в губы… Вот у проституток, например… Ты знаешь, кто такие проститутки?
— Да. Это те, которые делают все… ну это… ну… за деньги…
— Опять стесняешься? … Ты же уже поняла, что меня не надо стесняться… Со мной можно все! … Вообще все-все! … Так что прямо говори это слово — «ебутся»… Ты ведь знаешь это слово?
— Ну, да…
— И ты именно это имела ввиду?
— Аха…
— Тогда повторяй: это те, которые ЕБУТСЯ за деньги…
— Проститутки это те, кто… ебутся за деньги…
— А бляди кто такие, знаешь?
— Ну… аха…
— Кто это?
— Это те, кто ебутся бесплатно…
— А это хорошо или плохо?
— Ну, не знаю…
— Молодец! Никогда не надо повторять за другими всякие глупости, если сама не знаешь точно!
— Вот мы с твоей мамой хорошие?
— Конечно!!!
— Так вот, мы с твоей мамой — бляди. Блядь Нина и блядь Эля!
— Значит блядь — это хорошо, да?
— Очень хорошо! Ведь бляди могут получать и доставлять другим много-много наслаждения!
— А я тоже, когда вырасту стану… блядью?
— Конечно! Только не когда вырастишь, а совсем-совсем скоро! Зачем же терять время, если ты уже сейчас можешь и доставлять и получать наслаждение?
— Ты меня научишь быть блядью?
— Конечно, лапонька моя, научу! Научу краситься как блядь, одеваться как блядь, разговаривать как блядь, развратничать как блядь… Только запомни одну очень важную вещь… Ты же знаешь, что этот наш мир — плохой, да?
— Почему?
— Разве ты не видела, что мама часто бывает мрачная, а иногда даже плачет?
— Видела…
— Это потому что наш мир плохой. Много плохих людей вокруг и им не нравится, когда другие наслаждаются… Поэтому им не нравятся бляди. И если они узнают, что девочка — блядь, они начинают ее сильно ругать… Поэтому мы никому не говорим, что мы — бляди, кроме самых близких и тех, кого мы любим… Поэтому все эти слова — блядь, пизда, ебаться и другие такие же — говори только с нами, ладно?
— Аха…
— Я сама буду тебе говорить, с кем ты можешь так говорить. Договорились?
— Аха…
— Да… Так на чем мы остановились? … Ах, да… Так вот… Проститутки, например, дают себя ебать за пятьдесят баксов, а целовать — за пятьсот!
— А почему?
— Потому что поцелуй — это самое интимное… В общем целоваться в губы можно только с любимым… Мы вот с твоей мамой очень любим друг дружку и поэтому целуемся в губы… Тебя то я тоже очень люблю и очень хочу целовать в губы… А вот ты… Может ты меня еще не любишь? — спросила она, хитро сощурив глаза.
— Кажется уже люблю…
— Так кажется, или любишь? Ведь во время поцелуя надо впускать себе в рот язык любимой… Ты бы смогла так?
— Наверное… Аха… Смогла бы…
— Давай так… Я сейчас буду все делать медленно-медленно, а ты, если вдруг тебе хоть чуть-чуть не понравится — не будешь терпеть, а сразу скажешь, ладно?
— Аха…
Нина наклонилась надо мной. Лицо ее приблизилось. Я видела ее глаза с каким-то странным выражением и очень глубокие. Ощутила ее теплое дыхание. Потом приятный, как будто конфетный запах пудры на ее лице и помады на губах. Ее губы коснулись моих. Они были мягкие теплые и живые… Они то прикасались, то отрывались. Я приоткрыла свои губы, и то час же я почувствовала как ее язык коснулся моих зубов. Он стал скользить по ним слева направо и наоборот… Потом он нашел место, где верхние и нижние зубы смыкаются и затрепетал там, как будто стучался, просил впустить… И я разжала зубы…
Нина опустилась на меня всем телом, но придерживалась на руках так, что мне не было тяжело, но я почувствовала, как на мой живот опустились ее упругие груди, и я даже чувствовала ее отвердевшие соски… Ноги она раздвинул, упираясь в кровать коленями и выгнувшись телом так, что моя левая коленка оказалась как раз где то под ее промежностью и я почувствовала ею что-то такое мягкое, горячее и влажное…
Но все это я как ощущала походя, на втором плане. А на первом — ощущение все сильнее прижимающихся к моим губам ее губ и сначала осторожный, а потом все более и более смелый язык, который то ощупывал и приятно ласкал мой рот изнутри, то неистово кидался навстречу моему языку и они вместе выписывали такие сложные движения, как шпаги фехтующих мушкетеров. Когда уже стало нахватать дыхания, она оторвала свои губы от моих, и только вслед за этим ее язык выскользнул из моего рта. Она чуть отстранилась, чтобы лучше меня видеть, и ее груди оторвались от моего тела и медленно качнулись. Я увидела, что помада, которая до поцелуя аккуратно покрывала ее губы, теперь смешно размазана и вокруг них. И я тихонько хихикнула.
— Что ты смеешься?
— Твоя помада… — В этот раз мне почему то совсем легко далось в отношении взрослой женщины это фамильярное обращение «твоя».
— А-а, съели!
— Что съели?
— Помаду… А ты думаешь, твои губы лучше?
Я облизала губы и почувствовала на них тонкий, вязкий, безвкусный слой.
— Видишь, я теперь уже почти совсем, как твоя мама — она кормила тебя своим молоком из своих прекрасных грудей, а я — своей помадой прямо со своих губ… А вообще, тебе понравилось?
— Аха…
— О, да ты уже совсем взрослая… в сексуальном плане… А меня ты хочешь поцеловать так же, в засос?
— Хочу…
Часть 3
Мне действительно хотелось опять ощутить вкус ее губ на своих губах, узнать вкус ее рта изнутри, еще раз фехтовать с ее языком и, даже, ощутить на себе приятную тяжесть ее упругих грудей. От моего ответа по лицу ее пробежало какое-то неуловимое движение, а глаза, кажется, стали темнее, но при этом еще сильнее заблестели. Но она не торопилась, а пристально и откровенно смотрела в мои глаза, чуть улыбаясь уголками глаз и губ. При этом она стала двигать по моей коленке своим самым горячим, мягким и влажным местом… Лицо ее стало приближаться вновь. Я видела ее приоткрытые губы и влажно поблескивающие зубы за ними… Потом все заполнили ее темные глаза и ушли в сторону. Губы наши соприкоснулись, но она ничего больше не делала, ждала, что буду делать я.
Я поняла, что дальше действовать должна я. Должна все брать в свои руки. И я подняла их вверх и обхватила ее одной рукой за шею, а второй — за голову и прижала к себе. Теперь я контролировала ее и могла начать поцелуй. Я робко коснулась языком ее зубов. Они были приоткрыты, и я смогла ощупать их острия. Потом я стала медленно продвигаться внутрь ее рта, ощупывая им сначала ее зубы изнутри, потом небо, насколько могла дотянуться, внутренние поверхности щек, нежные, гладкие и шелковистые. Наконец и языки наши встретились. Под конец я вошла в раж и неистово двигала своим языком внутри ее рта, жадно набрасываясь на все, до чего могла дотянуться. А дотянуться я старалась изо всех сил, прижимая ее голову к своей так, что мы встретились с ней те только губами, но и зубами. По телу моему бродило какое-то дрожащее тепло и от этого было так приятно, что поцелуй хотелось продолжать и продолжать…
Оторвалась от нее я только тогда, когда от нехватки воздуха уже начинало темнеть в глазах. Мы жадно и горячо дышали прямо в лицо друг дружке. Она даже не поднялась, и ее груди как и прежде лежали на мне, слегка расплющившись о мой плоский животик, только теперь они бурно вздымались, ритмично усиливая давление на мое тело.
— Во, блядь! … Мы с тобой… чуть не… задохнулись… от любви… — сказала она прерывая слова судорожными вдохами и выдохами. — Я и не предполагала, какая ты, блядь, горячая!
— Значит я уже — блядь? — Поспешила я задать ей, как мне тогда показалось, главный вопрос. Ведь я уже успела понять всю сладостность такого состояния, и мне хотелось скорее стать похожей на свою новую знакомую, как я поняла, уже достигшую этого таинственного состояния бляди, и потому умеющую так сладко наслаждаться и дарить наслаждение другим.
— Уже почти… Ты не волнуйся… Ты обязательно станешь блядью! … Первоклассной блядью! … Сладкой блядиночкой! … Ты еще и меня переплюнешь! … И поэтому я уже вполне могу, называя тебя, добавлять к твоему имени это почетное звание…
— Как это?
— А вот так, Лилечка, блядь! … А ты всегда добавляй это слово, когда обращаешься ко мне или маме, ладно?
— Аха, Ниночка, блядь… А ласково будет — Ниночка-блядиночка, да?
— Ох ты какая проказница! Лилька, блядь! Я так тебя люблю!!!
— Ниночка, блядь! Я тоже тебя очень люблю!!!
И мы не сговариваясь опять слились с ней в долгом поцелуе, по очереди проникая друг дружке в рот нетерпеливыми, толкающимися языками, а разлепив губы, опять же не сговариваясь обе залились веселым смехом, прерываемым судорожными вдохами и жаркими выдохами. Когда мы успокоились, она начала целовать и облизывать меня всю. Сначала шею и мочки ушей, потом плечи, потом грудь, подолгу задержавшись на каждом моем соске. Было приятно, немного щекотно и еще одно непривычное ощущение — как будто дрожащее тепло затрепетало в животе, особенно, когда она спустилась туда со своими поцелуями. Мне было очень хорошо и я обеими руками гладила ее голову, запуская пальцы в ее шелковистые волосы.
Она опускалась все ниже и ниже, и я поняла куда именно держат путь ее мягкие губы и верткий язычок. Я подтянула вверх свои ножки и одновременно раздвинула их в стороны, максимально открыв ей доступ к своей узкой девчачьей промежности. Она в ответ лукаво и томно посмотрела мне в глаза, а потом опустила взор на мою киску.
— О, какая красавица! Какое произведение искусства! Какой аккуратный поспевающий персик! Как хочется его уже попробовать!
Она опустила голову и звонко поцеловала мою пизду. Потом она, слегка повернув голову, прижалась к моим половым губкам своими губами и поцеловала мою пизду взасос. Я почувствовала ее язычок там внутри, в щелке. Потом она оторвалась и я увидела, как в самом верху моей пизды из щелки показался розовый треугольник.
— О, какой красивый клиторок! — Воскликнула она и наклонившись лизнула этот треугольник. Мне стало так хорошо, что в глазах забегали разноцветные зайчики. А она наклонилась и принялась уже безостановочно колдовать губами и языком над моей пиздой, занявшей собой все мои ощущения, ставшей вдруг для меня средоточием мира. Наслаждение постепенно заполняло меня… Но оно было какое-то странное… Как будто смешанное с чем-то еще… С непонятным томлением… С каким-то даже мучительным напряжением, ожиданием, нарастающим постепенно и исподволь… Дрожащая теплота охватила все мое тело, и теперь я уже мелко дрожала вся… Руками перебирала волосы своей взрослой партнерши, иногда почти бесконтрольно судорожно прижимая ее голову к своей промежности… А потом внизу живота стало как то по особому, пульсирующе щекотно, и эта сладостная пульсация стала быстро разрастаться, охватывая мое тело целиком, а потом как будто произошел взрыв наслаждения… Я плохо понимала что делаю. Меня била крупная дрожь, тело судорожно прогибалось, я даже что-то выкрикивала тоненьким жалостливым голоском.
— Что, моя сладенькая, хорошо?
— Ах-ха… Еле выдохнула я. Во всем теле у меня была какая-то приятная звенящая пустота.
Потом я лежала и дышала, а она продолжала покрывать мое тело поцелуями. Они были немного спокойнее, чем только-что, но все равно горячими. Постепенно от ее поцелуев во мне снова стало зарождаться то самое дрожащее тепло. Когда она заметила, что я уже не лежу в прострации, а смотрю на нее живыми глазами, в которых опять заиграл огонек, она оторвалась от моего тела и спросила:
— А ты не хочешь теперь и мне подарить наслаждение?
— Хочу…
— Ты не разлюбила меня?
— Нет, не разлюбила…
— Это здорово! Значит и правда любишь… Зая моя… Правда очень приятно?
— Аха… А ты будешь мне так еще когда-нибудь делать?
— Конечно, зая моя! Теперь и я, и мама твоя будем так тебе делать всегда! Мы же любовницы теперь с тобой, правда?
— А кто такие любовницы?
— Это те, кто любит друг дружку и дарят друг дружке наслаждение и хотят это делать все время…
Нина легла на спину и позвала меня:
— Лиля, блядь, теперь ты ложись на меня, хочешь?
— Аха…
— Иди к мне моя лапонька… Выеби мою пизду своим язычком…
— Как?! Значит то что мы делали — это ебались?
— Правильно говорить — еблись… Аха, милая, я выебла тебя… Так что ты теперь уже ёбанная… По другому это называется оральный секс… Вернее — орально-вагинальный. Еще — куннилингус.
— А что это значит?
— Ну, смотри, влагалище, или вагина по латыни — это внутренняя часть пизды. Вот смотри!
Раздвинув ноги, она взялась пальцами за края своей пизды и раздвинула их. Я увидела довольно большую дыру внутрь ее тела.
— А почему это называется влагалище? — спросила я про то название из всех перечисленных, которое смогла запомнить.
— Потому что в него можно что-нибудь вложить… Например, ХУЙ! … Знаешь что такое хуй?
— Ну, наверное… Это- мальчишеский писюн, да?
— Аха, зая… Это — мужской половой орган, а не только писюн. У каждого мужчин есть хуй, а под ним — яйца… Когда мужчина видит женщину, которая ему нравится, его хуй встает и становится твердым. Если женщина хочет ебаться, то она дает мужчине… Ну, другими словами, раздвигает ножки как я сейчас и позволяет мужчине вставить его хуй в свою пизду, во влагалище. И мужчина начинает женщину ебать. Это очень-очень приятно!
— Так как было сейчас мне?
— Аха, зая… Только немного подругому… Ты будешь чувствовать в себе его хуй. А потом женщина кончает, вот так, как ты совсем недавно кончила. И мужчина кончает тоже. А когда он кончает, то спускает женщине в пизду сперму из яиц. Еще ее называют семенем, а по-нашему, по блядскому — кончиной… Она из яиц поднимается и толчками выплескивается из головки хуя женщине в пизду, во влагалище. Мужчине это очень приятно тоже. А потом кончина попадает женщине в матку…
— А это что? И где?
— А вот засунь свою ручку мне в пизду…
— Как?
Часть 4
— Ну, просто засунь и все… Не бойся, она поместиться… У некоторых мужчин хуи есть такие, как твоя ручка… Засовывай…
— А что, они тебе засовывали туда свои хуи? — Спросила я засовывая руку Нине в пизду.
— Конечно, зая… Многие хотели засунуть свой хуй мне в пизду… А я почти всегда была не против… Очень уж это приятно… Та-ак… Дава-ай… Молодец, зая… Как там твоей руке?
— Хорошо…
— Чувствуешь, везде там мягко, а глубже всего такой тверденький круглешок?
— Аха…
— Вот это и есть матка. Вот туда нам и проникает мужская сперма или семя… Нет, подожди, не вытаскивай руку из пизды… Давай, я тебе все расскажу, а ты пока подвигай своей ручкой у меня в пизде… Да-а… Вот та-ак… Молоде-ец… Ты можешь сжать пальчики в кулачок, и тогда совсем станет похоже на мужской хуй… Ох… Да-а… Вот та-ак… Какая ты молодчинка… Так быстро все схватываешь… Ох… Да-а… Как хорошо ты меня ебешь!
— Как?! Я уже тебя ебу?!!!
— Конечно, зая… Ебать можно и по разному, например, в пизду, в рот, в попу, в груди…
— А как это? Там же нет дырочки?
— Зато есть ложбинка, и можно ебать между грудями…
— А у меня нету…
— Ничего, появится… А пока у тебя есть другие места — ротик, попочка и пиздулечка… Так… Блядь… Не сбивай меня… Займись лучше моей пиздой, а то ротик свой маленький раскрыла, а ебать меня… О-ох… Забываешь… Так вот, ебать можно, как я уже сказала, в разные места. И еще, ебать можно разными предметами. Например, хуем, языком, как я тебя, рукой, как ты меня, специальным резиновым хуем… Да чем угодно… Даже змеёй, например… И третье… Ебаться можно с разными. Например, с мужчиной, с женщиной, с мальчиком или девочкой… Причем в разных комбинациях… Например, мужчина с женщиной, мужчина с мужчиной… Ты понимаешь, как может мужчина ебаться с мужчиной?
— Аха…
— И как же? Скажи мне…
— Один может совать свой хуй другому в рот или попу, да?
— Аха, моя зая! Какая же ты умница! … Дальше, женщина с женщиной, мальчик с мальчиком, мальчик с девочкой, девочка с девочкой, девочка с женщиной, как мы с тобой, женщина с мальчиком или мужчина с девочкой и так далее… А еще есть зоофилия…
— А это как?
— Это с животными. Ведь и у животных есть хуи и пизды. И они ведь тоже ебуться… Ты ж видела, наверное, как кобель, например ебет сучку?
— Аха…
— А тебе нравилось на это смотреть?
— Аха…
— О, какая ты маленькая развратница! Я тебя люблю все больше и больше!
— И я тебя!
— О, ты моё солнышко! … Так вот, вместо кобеля сучку может ебать и мужчина или мальчик, а кобель может ебать не сучку. А женщину или девочку…
— Ого! А так можно?
— Можно, можно… И не только с кобелем. Можно ебаться с конем, с кабанчиком, с обезьянами, змеями, осликами и любыми другими животными…
— А ты пробовала так?
— Я пробовала пока только с кобелем…
— А тебе понравилось?
— Очень… Я вообще обожаю секс во всех его проявлениях… И особенно люблю разврат!
— А что такое разврат?
— Это ебля, которая отличается от общепринятых норм. Вот, например, если женщина ебет девочку, или девочка — взрослую женщину, как мы с тобой, то это — разврат! Тебе нравится такой разврат?
— Аха… А что еще разврат?
— Проще сказать, что норма. Это когда мужчина старше восемнадцати лет ебет женщину тоже старше восемнадцати лет один на один. Все что отличается от этого — разврат! … Ладно, мы отвлеклись, и я не рассказала тебе что происходит в женской матке, когда туда попадает кончина… Так вот, кончина, сперма состоит из множества маленьких хвостатых, как головастики, сперматозоидов… Так они называются. Они попадают в матку через специальное отверстие из влагалища и ищут в матке яйцеклетку. Вот как мужчины производят сперматозоиды, так и женщины производят яйцеклетки, только их намного меньше, чем сперматозоидов, зато они намного больше по размеру. Так вот, самый быстрый сперматозоид находит яйцеклетку и сливается с ней. А потом то, что получилось начинает расти у женщине в матке и получается ребеночек. И из-за того, что ребеночек получается из мужского сперматозоида и маминой яйцеклетки, он или она похожа и на маму и немного на того мужчину, который маму оплодотворил своей кончиной! Понятно?
— Аха… Значит и я так появилась в маминой матке?
— Аха, зая! Представляешь, ты появилась не в капусте, а в пизде! Правда, в пизде лучше, чем в капусте?
— Аха… А какой мужчина ебал мою маму и оплодотворил ее своей кончиной, чтобы получилась я?
— А мама тебе не рассказывала?
— Не-ет…
— Ну тогда я тебе расскажу… Слушай… Мама твоя, когда ее ебали и оплодотворили была еще девочкой. Ей было восемнадцать лет…
— О, значит это был разврат, да?
— Аха, зая! Конечно, разврат! Какая же ты сообразительная! Так что ты — дитя разврата! … Может потому и такая умненькая и разврат любишь… Любишь ведь, да?
— Аха…
— Что, вот так весь-весь любишь?
— Аха…
— И даже с кобелем бы хотела попробовать?
— Ну-у… Ах-ха…
— О, ты моя прелесть! … Так вот… Я продолжаю… Моя мама была проституткой и еблась за деньги. К нам домой приходило много разных женщин, мужчин и даже мальчиков, и она им давала, а я на это все смотрела с детства. А когда мне исполнилось семь лет, она стала и меня привлекать к своему ремеслу. Сперва я сосала хуи и мужчины или мальчики спускали мне свою кончину в рот, а женщинам я лизала их пизды, или они лизали мою пизду. Ну, мужчины и мальчики тоже лизали мне пизду. Потом меня стали ебать в попку. Сначала мальчики, а потом и мужчины, а потом и в пизду. За меня маме давали еще больше денег. Так я и росла ёбаной блядиночкой. Сначала мне было все равно и я думала, что мы играем так. Но потом, слава богу, мама объяснила мне все, как вот сейчас я все объясняла тебе, и поэтому у меня не было никаких нервных и психических срывов. А просто все стало нравится. Я полюбила и секс и разврат…
— А как же я?
— Что ты?
— Как же я появилась?
— А-а… Да ты не спеши. Сейчас и до этого дойдем… Так вот, потом, когда нам с твоей мамой было по восемнадцать мы стали близкими подругами… Это я научила твою маму наслаждаться, как сейчас учу тебя. Так что я кончила в первый раз в 18 лет, а мама твоя — в восемнадцать .. Так что ты свою маму переплюнула! … А потом я рассказала ей про нас с моей мамой, и вскоре она стала как и я развратничать у нас дома с мамиными клиентами. Все это время мама следила за тем, чтобы нас с твоей мамой никто не оплодотворил. Она рассчитывала наши безопасные дни и разрешала мужчинам и мальчикам кончать в нас только в безопасные дни.
Но один раз она надолго уехала, а клиенты ее все равно приходили. И мы с мамой твоей решили заработать немножко денег для себя. И мы принимали с ней каждый день по пять-десять клиентов и еблись с ними, и они кончали в пизду и мне и твоей маме. Всего за то время ее выебли сорок семь человек и все они спускали свою кончину ей в пизду, и, значит, любой из них может быть тем самым мужчиной, чья кончина оплодотворила твою маму… Если бы моя мама знала, она обязательно сделала бы твоей маме аборт, как мне делала в восемнадцать восемнадцать и два раза в восемнадцать лет… Правда с тех пор я больше ни разу не залетала, хоть тайком от мамы и еблась с мальчиками и в опасные дни. Так что от абортов я стала бесплодной и у меня не может быть детей…
— Ой, бедненькая…
— Да, ничего… Ты, зая, не волнуйся… Рожать детей — это не для меня… Зато мы с твоей мамой другое придумали… Мы хотим с ней найти нам таких мужей, чтобы им тоже нравились жены-бляди и разврат… А потом мы возьмем из детдома еще мальчика и девочку и будем их все вместе развращать. Будем ебаться все вместе! … А мама твоя сказала, что хочет родить потом от этого мальчика, как только он сможет производить кончину…
— Ух ты! А мне можно будет от него родить?
Часть 5
— Конечно, можно будет! И от наших с мамой мужей тоже вы с той девочкой сможете родить, если захотите… Потом мы разберемся… Так вот, я не закончила… Мама твоя забеременела, но скрывала все. Сначала не знала, потом не понимала, а потом испугалась. Все вскрылось лишь тогда, когда живот стал совсем большим. Тогда родители твоей мамы очень разозлились, запретили ей дружить со мной, и переехали с ней в другой город. А потом мама твоя с ними поругалась и переехала обратно, и мы с ней снова стали подружками недавно… А как же иначе?! Ведь я тоже немножко участвовала в твоем зачатии, и мама моя… Значит мы все — родственники!
— А где сейчас твоя мама?
— У себя дома. Она живет в соседнем городе, совсем рядом. Только она уже не принимает клиентов и ебется, как и мы с твоей мамой только для удовольствия…
— А те с ней ебешься?
— Конечно, зая. И мама твоя тоже… и…
— А я буду?
— Вот я ж и хотела сказать, что скоро и тебя с ней познакомим. Будем иногда в гости ездить или она к нам будет приезжать с твоей мамой.
А когда мы с твоей мамой найдем себе мужей, моя мама подарит нам всем вместе большой дом, чтобы мы могли там все вместе поместиться и развратничать с комфортом. Строительство дома уже заканчивается… Ладно, мы заболтались совсем, а я уже не могу… Ты так меня раздрочила, что я уже дрожу вся… Ну, давай, зая… ублажи мою пизду язычком, как я ублажила твою…
Я склонилась на Нининым гладко выбритым лобком, примериваясь, с чего начать, но она не позволила мне долго размышлять. Ее руки вплелись в мои волосы на голове и подтолкнули к разверзшейся подо мной, пышущей жаром и похотью, взрослой, покрытой морщинками и складочками, своей пизде… Все это для меня было ново… Я дрожала от общего возбуждения. Из-за этого весь процесс нашего второго с Ниной соития как-то спрессовался во времени и представлял собой ряд наиболее ярких ощущений… Чуть кисловатый привкус нежного горячего, трепещущего влагалища, влага, которую я размазывала по ее пизде и своему и лицу, набухшую твердость довольно большого ее клитора, ее беспрерывные вздохи, стоны, вскрики, матерные и обычные, слившиеся в длинный речитатив…
— О, моя лапонька… Какой у тебя язычок… О-ох, блядь… Мммм… Лиличка-пиздолизочка, моя сладенькая… Девонька моя… О-ох, блядь! … Да… Да-а-а… Во-от та-ак… Да… В пизду… В пизду… Глубже… А-ах-х! … Еще… О-о… Бля-а-а-д-дь… Девочка моя… Стервочка моя… О-о-о… Блядиночка моя… Мммм… Еби… . Еби меня… Еби, еби мою пизду… Мммм… Своим язычком… Своим носиком… . О-ох, бля-а-ад-дь, как хорошо с тобой… Лиличка! … Солнышко моё маленькое! … А-ах… Как же я тебя люблю! … О-о-о… Обожаю тебя… Маленькая моя мучительница! … Так… Так… Мучай своим язычком… Мою пизду… Мой клитор… Да! … Да-а-а… А теперь во влагалище… О-о… Солнышко мое… Что ты… Со мной… Дела-а-ешь… . О-о-о… Сейчас ты… Увидишь… Как… Кончает… Взрослая… Тетя… Ты только не останавливайся Да! Да! Ой блядь блядь блядь Мммм О-ох блядь О-ох Пиздеццц…: Ты-ы-ы… Ты-ы-ы… Моя-а-а-а… Мале-енькая-а-а-а… Блядь! Блядь! Блядь! Блядь! Блядь! А! А!!
А! А! …
Она кончала долго и бурно, извиваясь всем телом, выгибаясь и поднимая бедра навстречу моему лицу и языку. Потом она обмякла и мы лежали некоторое время, стремясь выдохнуть из себя бушевавший внутри жар. Так прошел первый день моей новой, развратной жизни. И дальше такие дни пошли один за другим. Я все время узнавала что-нибудь новое и для меня интересное.
К маминому приезду мы с Ниной приготовились заранее. Подготовили и сложили на полочки одежду и картинки, приготовленные блюда и купленное шампанское. Свечи вставили в подсвечники и задвинули до поры до времени за телевизор. Сами оделись в обычные халатики. Когда мама зашла, мы изобразили умеренную радость с обычными поцелуями. Даже я заметила, как мама бросала на Нину взгляды полные вопроса, но та делала вид, что или не замечает их или ничего не понимает. Наконец, мама отчаялась и даже как то погрустнела. Мне стало ее жалко, и я уже хотела сказать что-нибудь такое, чтобы мама поняла, что все уже случилось, что я уже все про нее и Нину знаю, что мы с Ниной уже любовницы, и я не дождусь, когда узнаю маму так же близко, как и Нину. Но Нина так грозно на меня посмотрела. Не по настоящему, конечно, и поэтому мне стало смешно. Чтобы мама ничего не заметила, я повернулась к ней спиной и направилась в сторону кухни. Справившись с душившим меня приступом смеха, я обернулась. Мама смотрела в мою сторону с сожалением. Она вздохнула и сказала:
— Ладно, пойду приму ванную, а то сутки в поезде… у-у-у…
И она, оставив сумку, пошла в ванную.
Вот теперь мы с Ниной и развернулись: расставили на столике в спальне блюда, тарелки и вилки бокалы и шампанское в ведерке, поставили и зажгли свечи, сняли со стен висевшие там обычные картины и заменили их на подготовленные заранее порно-картины, отображающие всевозможные примеры разврата, включая зоофилию и детское порно. Потом мы с Ниной переоделись в подготовленные и сложенные на полках откровенные наряды. На Ниночке оказались черные чулки, которые крепились резинками к такому же кружевному поясу, а на мне — белые чулки, белый пояс, фата и подвенечные перчатки — такие длинные, без пальцев, а только с петелькой для среднего пальца. На пуфике мы разложили приготовленный для мамы наряд. Такой же, как на Нине, только красного цвета. Потом мы с Ниночкой накрасились, как бляди, то есть густо намазали не только глаза тушью но и губы ярко-красной помадой, наложили тоны и тени. Мне очень понравился мой вид — типичная маленькая развратная девочка-женщинка. Когда за дверью ванной зажурчала выпускаемая из ванной вода, мы уселись на разобранной и подготовленной для секса кровати.
Мама зашла в спальню в не запахнутом купальном халате — мне бросилась в глаза тонкая полоска волос на ее лобке — и ошарашено замерла в дверном проеме.
— Ох, ни хуя ж себе… — Вырвалось у нее, и она, как бы спохватившись, посмотрела на меня. Но увидев мои смеющиеся глаза, она и сама улыбнулась в ответ…
— Ах, вы ж стервы, разыграли меня! — воскликнула она деланно надув губки. А потом уже с улыбкой, — а это что, для меня? — кивнула она в сторону пуфика с бельем.
Я ждала, что Нина сейчас ответит, но та лишь улыбалась и, подмигивая, смотрела на меня. И мне пришлось самой отвечать на вопрос. Я скроила лицо поразвратнее, и как можно более блатным голоском сказала:
— Ну, ма, блядь, для кого ж еще, на хуй? Мы ж с Ниночкой, блядь, уже, в пизду, одетые!
— Ого, доча! Охуеть!!! Какая ты, блядь, пиздатая!!! И говоришь так, в пизду, сладко! Девочки, блядь! Я, блядь, потом оденусь! В пизду! Я к вам, блядь, хочу! Прямо сейчас! Я так хочу с вами ебаться!!! Возьмете меня?!
— Элечка, блядь, конечно иди к нам! — Вступила, наконец-то, Нина, — я так соскучилась за тобой, за твоей сладкой пиздой, моя дорогая… И доча твоя, я думаю, тоже… Она ж не была в твоей пизде уже больше 18 лет! … А как твоя пизда, уже готова принять вы себя лучшую подругу и дочу? Хотя бы частично?
— О, мои сладкие, моя пизда уже истосковалась за вашими губками и язычками!
И мама села между нами. Сперва она повернулась к Нине, и они слились в долгом поцелуе. Приобняв маму, я с интересом наблюдала за тем, как их губы расплющились друг об дружку, как напряглись их подбородки под напором их нетерпеливых язычков…
Они отлепились друг от дружки с громким чмоком, и мама повернулась ко мне, взирая на меня совсем уж пьяными от похоти глазами. Ее тускло отсвечивающие, как два револьверных патрона, груди тяжело колыхались от возбужденно дыхания. Мы потянулись друг к дружке губами, и между мной и моей мамой случился первый настоящий, любовный поцелуй…
Потом наши тела, все три — два полностью сформировавшихся, хорошо сложенных женских тела и тоненькое хрупкое тело 18 летней девочки — смешались в темпераментном, но неторопливом танце взаимных ласк и поцелуев. Меня целовали две пары жадных женских губ, и сама я без устали раздавала жаркие поцелуи направо и налево, то обхватывая губами мамин или Нинин сосок, то погружая губы в теплую ложбинку между грудями. Трепетная истома охватила меня всю, и я уже не различала извивающихся рядом женских тел, лаская их впадины и выпуклости, и ощущая на себе их дарящие наслаждение руки… Потом из этого сладкого тумана перед моими глазами выплыла и оказалась совсем рядом пышущая жаром и исходящая похотью пизда… Это не была хорошо уже знакомая мне Нинина пизда. Эта пизда была под более крутым лобком, на котором была тонкая полоска волос, а вокруг были более крутые, чем у Нины бедра. Да и сама пизда отличалась — нижние половые губки выступали над верхними в виде двух аккуратненьких лепестков, как будто бы вытянувшихся в ожидании поцелуя… Это была… мамина пизда! … Я потянулась навстречу этим жаждущим поцелуя губкам и захватила их своими губами.
Ответом мне был протяжный мамин стон. Я стала на все лады целовать эти губки, то теребя их языком, то проникая им между ними в глубокое мамино влагалище… Мамины бедра подрагивали и дрожали… Поцелуи мои становились все жарче и жарче, и жар этот смешивался с жаром маминой пизды. Она уже не кричала или стонала, а мычала. И я поняла отчего, когда на мгновенье оторвалась от половых губок маминой пизды, чтобы вдохнуть поглубже. Совсем рядом со мной оказалась Нинына голова. Нина внимательно, с каким-то болезненным интересом следила за мной, а на лице ее застыла странная гримаска страдания и наслаждения одновременно — брови были изломлены «домиком», а над ними собрались складки кожи. Сама она лежала на маме задом на перед, широко расставив при этом ножки так, что пизда ее оказалась как раз где-то в районе маминой головы.
Часть 6
Нина улыбнулась мне развратной улыбкой и потянулась ко мне своими губами. Я приблизила к ним свое лицо, коснувшись подбородком влажной маминой пизды и мы слились в поцелуе. Потом она боднула меня головой, отодвигая от маминой промежности и, наклонившись, сама впилась своими губами в мамину пизду. Я легла на пол между маминых ног, чтобы лучше видеть весь процесс. Нина, постанывая от возбуждения и шумно дыша вовсю орудовала язычком, то погружая его между маминых влажных губок, то теребя их, то обрабатывая налившийся мамин клитор. Мамины бедра были похожи на чашу, чашу любви в руке нервно-больного. Она подрагивала и по ней проходили волны напряжения. Потом Нина подняла голову. На лице у нее было такое выражение, будто она собирается чихнуть. Но вместо чиха она в паузах между судорожными, шипящими, вибрирующими вдохами и выдохами выдавила дрожащими губами:
— Теперь… Ты… Я… Все… Щас… Кончать… Буду…
Я опять впилась в дрогнувшую мамину пизду, а над ухом у меня застонала, закричала и заматерилась Нина. Тут и мамина пизда вдруг подалась навстречу моим губам так, что чаша ее, образованная попой и бедрами оторвалась от кровати. Я почувствовала языком, находящимся глубоко в маме, как влагалище ее стало ритмично сокращаться, а она сама, напрягшись всем телом и кончая, глухо закричала в Нинину пизду…
Когда мама кончила, Нина уже успела немного отдышаться и, посмотрев в мои страдальческие глаза, поспешно начала ласкать мое тело, которое била дрожь неудовлетворенного возбуждения. Обида моя, вызванная несправедливым соотношением между их бурным наслаждением и моей неудовлетворенностью, растаяла под нахлынувшим потоком сладостных ласк. Особенно, когда к Нине присоединилась мама. Они по очереди склонялись над моей промежностью, и меня захлестывало напряженным наслаждением от действий их опытных язычков и губок. Недельный мой опыт половой жизни позволял уже мне оценивать ту фазу полового сношения, по крайней мере, лесбийского, на которой я находилась.
Я чувствовала приближение оргазма, и руководя действиями своих искушенных в сексе партнерш соответствующими прикосновениями рук, оттягивала его насколько возможно, чтобы, во-первых, максимально продлить процесс, так сладко соединяющий в себе противоречия — наслаждение и растущую напряженную неудовлетворенность, а во-вторых, получить максимально сладострастный оргазм. Ибо, чем сильнее вы натяните струну, тем звонче она лопнет. И когда я поняла, что дальше тянуть уже невозможно, я сделала маленькую паузу, придержав голову мамы между моих ножек, а потом уже очертя голову бросилась в бурлящий поток оргазма, сотрясаясь всем телом и выдыхая, исторгая из себя прямо в рот целующей меня Нины стоны, крики и сладкие матерные слова и выражения… Потом мы пили шампанское, ели фрукты, болтали и смеялись. Я целовалась взасос с мамой, когда «Горько!» кричала Нина, и с Ниной, когда — кричала мама. Мы играли, что я выхожу за них замуж сразу за обеих. Потом, опьянев, мы опять оказались в теперь уже супружеской постели и снова страстно наслаждались друг дружкой. Так пошел день за днем. А через год я нашла мужей для своих любовниц…
***
Наш класс дежурил. Мой пост был на лестнице между первым и вторым этажами. Мне было скучно и я подошла к краю площадки, чтобы посмотреть в окно. Там ярко светило весеннее солнышко, носились пацаны, уже интересовавшие меня как партнеры не только по играм. Я смотрела на них и размышляла, кому бы из них я хотела бы дать. Потом мой взор вернулся внутрь здания школы и блуждал по нему, пока я не наткнулась на его глаза. Из подвала наискосок он смотрел на меня, но чуть ниже направления на мои глаза. Его глаза прямо горели. И он смотрел… мне под юбку! потом он на мгновение поднял взгляд выше, встретившись с моими глазами, и, как будто получив удар, опустил его в пол. Это был Евгений Павлович — учитель музыки. Я опасливо отошла от края вглубь пролета. Теперь он не мог меня видеть.
Дома я рассказала обо всем маме и Нине.
— Так, доча, блядь, это — маньяк! Держись, в пизду, от него подальше!
— Эля, блядь, ну что ты, ёб твою мать, сразу, в пизду, в бутылку лезешь?!
— Ты, Ниночка, блядь, определись, куда я, на хуй, лезу, в пизду или в бутылку!
— Да, лучше то в пизду… Или на хуй, Да Лиличка, блядь?
— Аха…
— Может он совсем не маньяк, а просто детколюб!
— Ага! Деткоёб!
— Ну так правильно. А мы с тобой кто? — Задала Нина риторический вопрос, кивнув на меня, и продолжила, уже обращаясь ко мне, — Зая, как он смотрел тебе под юбку, зло или жестко так, холодно?
— Не-ет. Он смотрел так… ну как бы с восхищением… Как будто увидел что-то красивое…
— Ага… Отлично… А мы его так с тобой проверим: завтра наденешь стринги и подойдешь опять так же к краю, потом посмотришь ему в глаза и улыбнешься. Смотри внимательно в его глаза, если в них не будет злости, холодности или агрессии, то можешь смело его брать — он твой!
— А как его брать?
— Да, просто будь сама собой. Считай его равным, а лучше — несмышленым мальчишкой. Он с тобой и будет как такой вот неумеха. Вряд ли у него есть опыт секса с девочкой. Так что действуй, только обо всем рассказывай нам…
На следующий день я подошла к краю на первой перемене. Там никого не было. На второй — тоже. Но когда я подошла на третьей перемене, сердце у меня забухало. Он был там, внизу. Я заметила его краем глаза и отвела взгляд в сторону. Потом повернула его к нему. Он опять смотрел мне под юбку, а когда поднял взгляд, я ему улыбнулась откровенной улыбкой. Он улыбнулся в ответ. В его взгляде светилась восхищение и робкое желание. Я оперлась о перила и продолжала стоять. Он смотрел то мне под юбку, то в глаза. А я смотрела на него снисходительно и иногда улыбалась, как бы поощряя его действия. Потом я стала играть с ним — то пританцовывая, то расставляя ножки пошире, то поворачиваясь к нему задом, открывая его взору свою практически голую круглую попку — ведь ниточка стрингов проходила глубоко в ложбинке — и с улыбкой заглядывала ему в глаза через плечо. С Нининой подачи я теперь в теплое время ходила только в чулках. На следующей и последующих переменах наша не надоедающая нам обоим игра продолжалась. Я ходила, пританцовывала, приседала, качала бедрами у перил, как стриптизерша у шеста. А он смотрел не отрываясь.
Дома Нина одобрила мои действия и сказала, что я могу смело его раскручивать. Он теперь для меня сделает все что угодно. Я думала, что бы такого сделать, но решила оставить все на интуицию.
На следующий день он был на месте на первой же перемене. Правда я надела, сама не знаю почему, плотные трусики, закрывающие все-все. В его глазах я прочитала небольшое разочарование, но он все равно не отрывал взгляда. Зато, как только прозвенел звонок на следующую перемену, я сразу побежала в туалет и, заскочив в кабинку, сняла трусики и положила их в карман. Из-за этого, я немного опоздала на пост. Он уже был внизу и был несчастен.
Увидев меня, он просветлел, а когда уже без стеснения посмотрел мне под юбку, глаза его округлились. А я продолжала свои эротические танцы у перил, показывая теперь ему не только свою попку, но и, вдруг отозвавшуюся приятным возбуждением, пизду. Он обалдело и влюблено смотрел на меня. Предпоследним у нас был урок музыки. Он пришел в наш класс. Я сидела очень удачно и могла не только весь урок томно на него смотреть, но и, раздвинув ножки, показывать ему свою промежность. Что я и делала, с удовольствием замечая, как он периодически бросает туда свои взгляды. Ближе к концу урока я подняла руку. Он дрогнувшим голосом спросил, в чем дело, и я попросилась в туалет. По пути к двери я много значительно смотрела на него и показала глазами в какой именно туалет я пойду.
Я вошла в туалет. Там никого не было. Я открыла все двери в кабинки, потом вошла в последнюю и прикрыла дверь. Я ждала, прислушиваясь. Вскоре я услышала приближавшиеся шаги. Дверь скрипнула и шаги замерли у двери.
— Лиля… — тихо прошептал он.
Я сидела на опущенной крышке унитаза, положив под попу захваченную для этого нотную тетрадь. Я толкнула ногой дверь, и та распахнулась. Он отшатнулся от неожиданности. Я окинула его взглядом. Глаза его были широк раскрыты, на лбу выступили мелкие капельки пота, сразу ниже пиджака штаны были оттопырены отчетливым холмом. Я раздвинула в стороны ножки, отчего и без того короткая юбочка совсем съехала к основаниям бедер, и выдохнула громким шепотом:
— Ну… Иди ко мне…
Он упал на колени, и лицо его оказалось напротив моего лица. Я впервые увидела его так близко, почувствовала его запах, запах мужчины, взрослого, давно уже половозрелого мужчины. К нему примешивался запах табака. Это не было новым для меня. И мама и Нина курят, и мне даже нравился и запах табака, исходящий от их тел, и его привкус в их поцелуях. Иногда, когда мы пили шампанское, я тоже с ними курила. Им это нравилось — я выглядела совсем развратно. Я впервые открыто заглядывала в его глаза, зеленые и теплые, излучающие целую смесь чувств. Тут было и обожание, и опасение, и боязнь обмана.
Я чувствовала совсем близко его дыхание. Видела близко его кожу, с блестящими капельками пота в них. Теперь я могла проверить свои чувства к нему. Нина говорила, что только пот любимого мужчины не вызывает отвращения. Я прислушалась к своим ощущениям и поняла что эти капельки столь же желанны для меня, как и весь он. Ура! Я… влюбилась! У меня есть… Любимый мужчина! И совсем скоро он станет моим, а я стану его! У меня внизу живота вдруг потеплело, как будто там зажглась лампочка. И я обрадовалась, что Нина с мамой уже лишили меня девственности. Они смазали мне пизду обезболивающим кремом и порвали мою целку. Теперь мне не будет больно…
Часть 7
Стоя на коленях передо мною, он оказался между моих ножек. Я обхватила ег руками за шею и притянула к себе. Его лицо приблизилось, и я потянулась к нему губами. Наши губы встретились. Я приоткрыла ротик, ожидая в гости его нетерпеливый язык. Но ничего не происходило. Тогда я проявила инициативу, и мой язычок отважно ринулся вперед — в неизведанную глубину мужского тела. Я почувствовала его зубы, а потом мой язычок уткнулся в его язык. Он шевельнулся и в следующее мгновение пошел в контратаку. Я не смогла выдержать такой напор, и «враг» ворвался на мою территорию, быстро заполнив собою весь мой рот. Отдав захваченные рубежи на его волю, я обратилась г другой части его тела. Рука моя скользнула вниз и оказалась на том самом бугре, набухшем сразу под ремнем его брюк.
Он вздрогнул, но продолжил поцелуй, и я тоже продолжила свои тактильные исследования. Я просто взяла его в руку и почувствовала небольшую головку, мягкую снаружи и твердую внутри. От нее шел расширяющийся длинный стебель тоже мягкий и бугристый снаружи но с твердым стержнем внутри. При этом, стержень был толще головки. Нина с мамой рассказывали мне о таком типе хуя, как раз самом подходящим для девочки. Если бы он был весь твердый и с большой головкой, то мог бы причинять боль и наносить травмы нежному и узенькому девчоночьему влагалищу. А такой, с мягкой прослойкой и небольшой головкой — то что надо! …
Надо же, как мне повезло с выбором! Все-все-все! Теперь он мой! Настоящий мужчина! С настоящим хуем! Про который можно будет сказать словами ослика Иа — типа отлично входит и великолепно выходит Поцелуй был долгим и страстным, с поворотами голов и громким влажным чмоканьем губами и языками. Я смаковала его вкус, он — мой. Наконец мы разлепили губы, когда не стало хватать воздуха, и он с сожалением и последним чмоком вытащил свой язык из моего рта. Но ненадолго. При этом я не отпускала его хуй и продолжала его трогать, ласкать, нежно массировать. Жарко подышав друг другу в лицо и еще раз жадно и подробно рассмотрев друг друга поближе, мы не сговариваясь снова слепили наши ненасытные губы в поцелуе. Он подался чуть вперед, и я смогла дотянуться до самого корня его великолепного хуя и даже еще чуть дальше, ощутив в руке два твердых шарика — его довольно большие яйца. Я была в восторге от доставшегося мне «хозяйства»!
Наконец, он снова оторвался от моих губ, но на этот раз не отстранился, а, жарко дыша мне в шею, стал страстно целовать ее, расстегивая при этом мою блузку. Под блузкой у меня не было ничего, и он продолжил свои страстные поцелуи, покрывая ими мое тело, мои совсем-совсем маленькие грудки, сосочки, животик с пупком. Я запустила руки ему в волосы и тихонько постанывала от удовольствия. Наконец он дошел до самого низа — до юбки, и я, наклонившись назад и упершись сзади руками и спиной в стену кабинки, подняла свои разведенные в стороны ножки выше, открывая ему путь к самому для него вожделенному месту моего тела.
Он застыл, рассматривая мою пизду, а я со снисходительной улыбкой смотрела на него. Обдавая мою промежность жарким дыханием, он стал приближать свое лицо к моему нежному бутону. Который уже затрепетал в ожидании мужского поцелуя… И тут вдруг скрипнула, раскрываясь, дверь туалета… Он вскочил, как ошпаренный. Я — тоже. Я схватила его за руку и, втянув внутрь, быстро прикрыла дверь и задвинула щеколду. Я указала ему пальцем на крышку унитаза, и он забрался на нее. Я уселась на его ноги и, достав из кармана трусики, вдела ноги в их дырочки, оставив висеть на лодыжках. Все это мы проделали, пока каблуки вошедшей цокали к нашей двери.
— Та-ак… Кто здесь во время урока?
— Я, Елена Петровна, Лиля Лядова из четвертого «В»… — узнала я по голосу нашу завуча
— Да-а? А то… мне показалось… — медленно проговорила Елена Петровна, явно нагибаясь и заглядывая под дверь кабинки. Видимо увиденные ею мои ноги со спущенными трусиками ее успокоили, и она двинулась к выходу.
— Ну, ладно… Не сиди здесь долго. Возвращайся на урок. — прозвучал ее удаляющийся голос.
— Да, да, Елена Петровна, я щас…
Как только она вышла, я тут же опять стянула трусики и глянула на Евгения Павловича и поняла, что сейчас ничего не будет. Он был бледен, а бугра, что еще совсем недавно напористо выдавался над его брюками, не было. Я положила трусики обратно в карман юбки, очень удобный и совсем незаметный и, открыв дверь кабинки, вышла наружу. Я махнула своему неудавшемуся пока партнеру, чтобы он оставался на месте, а сама пошла к двери туалета. Открыв ее, я обнаружила, что коридор пуст, и дорога отступления открыта. Я поманила своего избранника, и он вышел, опасливо оглядываясь по сторонам. Я потянула его за руку и, когда он нагнулся ко мне, коротко чмокнула его в губы и сказала шепотом в ухо:
— На следующем уроке в подвале, где ты всегда стоял, пока я тебе все показывала…
И мы разошлись.
На перемене он опять был на месте и восхищенно взирал на мои прелести, которые я продолжала ему демонстрировать, а на следующем уроке минут за двадцать до конца я опять отпросилась в туалет, но не пошла туда, а направилась к лестнице и стала спускаться. Выйдя на ту самую площадку, где я дежурю, я увидела его внизу, в подвале. У меня заколотилось сердце. «Ну вот и моя первая любовь в мужском лагере!» — Весело подумала я. Улыбнувшись ему, я задрала юбочку и повертела попкой, широко расставив ножки, а потом стала спускаться вниз, навстречу своему первому любовнику.
Я не стала спускаться в подвал, а кинув на пол лестничной площадки захваченную с собой книгу, села на нее на самом краю, спустив ножки в подвал. Это была последняя площадка. Она была уже ниже первого этажа. Я села на противоположной от него стороне так, что если что, нас бы не было видно ни сверху, ни с первого этажа. Он понял мой маневр и перешел на мою сторону. Я расставила ножки и задрала юбочку, наблюдая, как он подходит ко мне. Его голова была как раз на уровне моего живота, и ему почти не пришлось наклонять его для того, чтобы добраться, наконец, губами до моей пизды. И это случилось, выдавив из меня протяжный тихий стон. Ножки мои лежали у него на плечах, а язык и губы вовсю обрабатывали мою пизду, проникая глубоко в мое влагалище. Одной рукой я опиралась сзади об пол, а второй теребила его вьющиеся волосы.
Его усы приятно щекотали мой лобок и ляжки. Меня охватило, уже ставшее привычным за последний год, приятное дрожащее половое возбуждение. Язык его заходил так далеко, что иногда оказывался на дырочке моей попки, и я расслабляла ее, давая ему хоть немножко проникать внутрь. Он не плохо владел языком, и вскоре я, покраснев от сдерживаемых стонов, кончила, содрогаясь всем телом и прижимая ногами его голову к своей промежности. Когда я ослабила хватку, он не отстранился, но его ласки стали медленнее и нежнее, а клитора он не касался, чтобы не раздражать ставшие сейчас особенно чувствительными мои интимные места. Он еще не получил удовлетворения и не хотел упускать предмет своего вожделения. Я не возражала и с удовольствием прислушивалась к вновь зарождающейся внизу живота дрожи…
На этот раз я не дала ему довести начатое дело до конца. Отстранившись от него я приготовилась спрыгнуть вниз и сказала ему: «Поддержи меня», хотя он и сам уже все понял и протянул ко мне свои крепкие, как для музыканта, руки. Опустившись вниз я сразу прижалась к нему и сквозь его брюки и свою блузку ощутила животом его напряженный хуй. Я нащупала пуговицы его ширинки, расстегнула их и, запустив руку внутрь и скользнув ею за резинку трусов, нащупала длинного кожистого удава и вытащила его наружу. Теперь пришла моя очередь разглядывать вблизи настоящий мужской взрослый хуй. Он был покрыт жилками и был именно таким, как надо для девочки — легко поворачивался в любую сторону, был мягким снаружи, но при этом имел твердый стержень внутри, как поролоновая игрушка с проволокой внутри, только проволока на его протяжении не гнулась. Из под нависшей кожистой складки на меня смотрела гладкая выпуклость головки с довольно большим вертикальным устьем. Это теперь мой хуй! Мой собственный!
Я наклонилась еще ниже и коснулась его губами. Он вздрогнул. Тогда я наделась на него губками и стала сосать, вспоминая практические уроки, которые мама и Нина проводили с резиновым членом. Только это было совсем другое дело! Он был живой! Он подрагивал к меня во рту и в руке, которой я все время продолжала его гладить и массировать, в общем, дрочить. Я чувствовала его мускусный запах и такой же приятный вкус. Мой взрослый любовник взял мою голову руками, регулируя мои движения. Пальцы его мелко дрожали. Дело приближалось к развязке, потому что ему все труднее было себя контролировать.
Теперь он не ждал милости от меня, а придерживая мою голову сам стал двигаться. В общем, это уже не я сосала его хуй, а он ебал меня в рот! Иногда он, дрожа, засаживал его очень глубоко. Хорошо, что мои наставницы научили меня заглатывать хуй, а то бы я с непривычки задохнулась. Теперь я уже не дрочила его хуй, а держалась руками за его двигающиеся бедра, и когда мне не хватало воздуха, я толкала его руками, и он чуть отстранялся, вытаскивая свойхуй из моего горла. Он все же не смог сдержаться полностью и огласил своды подвала тихими протяжными и хриплыми стонами, спуская длинные густые струи мне в рот. Мама и Нина тренировали меня на действующем макете хуя, тоже исторгавшем из себя кончину, и только это не дало мне захлебнуться. Он, правда, сразу спохватился и, наклонившись и обняв меня, с тревогой заглядывал мне в глаза.
— Ой, прости меня, малышка! Я не смог сдержаться… Ты… такая сладкая…
— Ничего… Все уже хорошо… — ответила я, с трудом справляясь управлением плохо слушавшимся меня только что выебанным ртом.
— Откуда ты умеешь так все делать?! — спросил он удивленно. — Я расскажу тебе все, если ты согласен быть моим. — Ответила я ему. — О, лапа, конечно согласен! Я так в тебя влюбился! Только о тебе и думал все эти дни! Только о тебе и мечтал!
Часть 8
Я улыбнулась ему и потянулась к нему обконченными губами. Он не отстранился и на лице его я не заметила и тени сомнения, и он жадно впился в мои губы, слизывая с них свою же сперму. Мы целовались, ласкались, а потом приводили себя в порядок в течение последних минут урока. Когда прозвенел звонок, я сказала:
— Жень, пошли ко мне, ладно? У меня никого сейчас нету. Там нам никто не помешает… — Сказала я, многозначительно посмотрев на его все еще стоящий хуй. — А потом я тебе все расскажу про себя…
— Да, мое солнышко… Только ты иди впереди, а я за тобой, чтобы никто ничего не заподозрил.
— Окей. Я пошла в класс за портфелем. Будь рядом…
Мы вышли из школы и шли как в детективном кино. Я впереди, а шагов за тридцать сзади — он. В подъезде он меня почти нагнал, и мы вошли в квартиру вместе. Я знала, ч о вот сейчас, совсем скоро я по настоящему стану женщиной. Мне уже не терпелось. Я сбросила босоножки и побежала в комнату, стащила с кровати покрывало, откинула одеяло, потом дрожащими руками расстегнула блузку. Женя уже стоял в проеме и наблюдал за мной. Кокетливо улыбаясь ему, я стянула юбку и осталась только в чулках. Наконец, я забралась в постель и поманила его.
— Ну, чего стоишь? Иди ко мне! Возьми меня!
Он молчал и ошарашено смотрел вокруг. На стенах висели порно картинки, на прикроватной тумбочке расположилась богатая коллекция страпонов.
— Ну, чего ты не идешь? Ты не хочешь меня?
— Х-хочу… Но…
— Я потом тебе все расскажу! Все-все! А сейчас — раздевайся и иди ко мне!
Больше он не заставил себя уговаривать. Быстро разделся. Когда он снимал трусы, хуй его, уже вставший, весело выпрыгнул, как чертик из табакерки и закачался вверх-вниз.
Наконец он залез под одеяло, и мы смогли обняться, ощущая теперь друг друга без препятствий. Мы начали с ним долгую, мучительно-приятную прелюдию, игру двух обнаженных тел. И он и я хотели рассмотреть и исторгать друг друга полностью. Мы целовались взасосы, я целовала его тело. а он мое. Все. Он целовал и обсасывал даже каждый мой пальчик на ногах. Мне очень понравились его волосы на груди и полоска волос, спускавшаяся от пупа к хую. Я, когда он оказывался рядом, брала его в рот. Но ни он, ни я не доводили дело до конца. Он, конечно не знал, разрешу ли я ему войти в свою пизду, а я сохраняла интригу до тех пор, пока не стало совсем невмоготу. Я, глубоко и с дрожью дыша, легла на спину.
— Все… Не могу больше…
Он удивленно-разочарованно посмотрел на меня, видно решив, что я больше ничего не хочу и объявила об окончании игры и вообще всего. Я хихикнула, а потом улыбнулась ему совсем уж развратно и продолжила:
— Возьми меня! Я — твоя!
Глаза его засветились радостью. Он навис надо мною. На мои колени тяжело лег его хуй, а он стал целовать мои соски, потом шею, потом губы, а хуй его все ближе и ближе приближался к моей пизде. Когда он коснулся живота, я раздвинула ножки. Он завел свои руки мене под спину, готовясь в меня войти. Я взяла рукой его хуй и направила в свою пизду. Когда его головка коснулась моих губок, я вздрогнула. Он по своему истолковал мое движение.
— Не бойся, солнышко мое, я постараюсь поаккуратнее…
— Я не боюсь. просто приятно…
Он напрягся, и хуй его, раздвинув головкой мои губки стал проникать в мое влагалище. Это было так приятно, что я застонала.
— Тебе не больно? — С трудом выдавил он из себя.
— Не-ет… Приятно…
Когда его хуй уже нашел верный путь, я отпустила его, и обхватила его сперва за спину, но когда он остановил свое продвижение внутрь меня, я опустила их на его напряженные, твердые ягодицы и, чувствуя, что внутри меня еще есть место, подтолкнула его. Он вошел еще. Я снова подтолкнула. Как ни странно, но хуй его вошел в меня почти полностью, когда я почувствовала, что дальше некуда.
— Все… Дальше не надо…
— Да, милая. — Ответил он, и начал меня ебать, возвратно-поступательно двигая бедрами. Он не торопился. Я чувствовала, как меня заполняет его плоть, чувствовала его движения внутри меня. «О! Во мне настоящий мужской хуй! Меня ебет настоящий мужчина! У меня теперь есть мой мужчина!» — Проносились у меня в голове мысли. Мне захотелось получше чувствовать все его тело, и я, обняв его за широкую спину потянула ее к себе. Он опустился ниже на своих руках, и наши тела соприкоснулись. Теперь я чувствовала его движения всем телом. Его волосы на груди приятно меня щекотали. Я ласкала его руками от затылка до ягодиц. все его тело ритмично напрягалось и двигалось. Эти движения доставляли нам такое удовольствие, что мы не сдерживаясь стонали. Наверное, это был возбуждающий дуэт — низкие мужские стоны и тоненькие девчоночьи. Я иногда целовала его шею и плечи, покрывшиеся мелкими капельками пота. Но вот удивительно, мне не было противно! Наоборот, мне было приятно. Он целовал мой лоб, лицо, а иногда, скукожившись, целовал взасос.
Не сговариваясь, мы решили не экспериментировать в первый раз, и не менять поз. Мы и так были возбуждены сверх меры. Я первый раз еблась с настоящим мужчиной, а он впервые ёб 18 летнюю девочку. Поэтому мы продолжали. Мои ноги ритмично колыхались по бокам его тела в такт его движениям. Он менял ритм, то убыстряясь, то останавливаясь, когда его любовный сосуд грозил выплеснуться. Он тянул, хотел продлить эти чудесные мгновения слияния двух тел — большого, смуглого, волосатого мужского и светлого, тоненького, маленького девчачьего. Ни дать, ни взять — совокупление Дьявола и Ангелочка!
Я была благодарна ему, за его старания продлить наше сношение. Мне было бесконечно сладко ощущать его хуй внутри себя, его движения сквозь трепещущий, дрожащий сгусток тепла, разрастающийся внизу моего живота и разбрасывавший ниточки приятных спазмов по всему моему телу. Мне тоже хотелось потянуть эти приятные, новые для меня ощущения, подольше хотелось оставаться одним, единым существом смоим, теперь уже совсем моим мужчиной.
Он шептал мне всякие ласковые слова, шептал, что безумно меня любит и обожает. А я, лишь судорожно дыша и постанывая, молчала почти до самого конца, и только тогда, когда тянущее тепло внизу живота превратилось в пламя, дрожащее на грани взрыва, из меня вырвались слова:
— О-о! Женечка! Я тебя… Люблю! Я хочу… Чтобы ты… Меня… Оплодотворил!
Это подстегнуло его, и он уже не мог больше сдерживаться. Он на мгновенье замер, напрягшись все мелом, с губ его сорвался длинный стон, похожий на рычание, а потом он несколько раз, один за одним, резко засадил в меня хуй на всю длину, прижимая каждый раз свои твердые яйца к моей попе и замирая на мгновенье. И в это мгновенье сквозь тупую боль от слишком глубокого проникновения я чувствовала проходящую по его хую судорогу и исторгающийся в меня с самого кончика жар, который добавился к моему жару и, доведя его до критической массы, вызвал взрыв наслаждения, пульсирующими волнами охватившего все мое тело. Влагалище мое начало судорожно сокращаться, доя заполняющий его хуй. И я, не контролируя уже себя закричала:
— О! О! Блядь! Блядь! Спускай! В меня! Кончай! В меня! Я тоже! Кончаю! Уже! Ой! Же! Неч! Ка! Пиз! Дец! Ой! Блядь! О! О! О! …
Мы кончали долго и громко. Он никак не мог остановится, судорожно в пароксизмах наслаждения выплескивая, а под конец уже выдавливая внутрь меня последние капли своего горячего семени. потом он расслабленно застыл надо мной, не вынимая из меня своего хуя и выдыхая мне в лицо жар из своей груди. Потом он свел свои руки за моей спиной ближе, и обняв меня, перевернулся вместе со мной на спину так, что я оказалась лежащей на нем сверху, и, наконец, расслабился, раскинув руки. Хуй его по-прежнему оставался внутри моей пизды. Он не падал совсем и потому не выскальзывал из меня. Я подложила руки под подбородок и стала смотреть на него. У меня, наверное, были такие же пьяные глаза, как и у него, потому что трудно было держать резкость. По телу разлилось такое блаженство, какого я не ощущала еще ни после одного сношения.
Наконец, и он немного успокоился, закинул одну руку на голову, а второй стал ласкать меня и потихоньку двигать бедрами, шевеля своим хуем внутри меня. Это было приятно.
— Ну что, солнышко, теперь рассказывай откуда ты взялась, такая искушенная в любви? — Как будто ты не знаешь? Из маминой пизды!
— Тебе нравятся маты?
— Да. Дома мы все втроем так говорим?
— А кто, втроем? Ты, мама и папа?
— Нет. Я, мама и Нина.
— А Нина — это кто?
— Это мамина подруга. Мы живем втроем и спим тоже вместе на этой кровати. Вон, видишь фотографию на стене. Там были мы втроем, сидящие голыми на диване.
— Ага… Понятно…
— А ты… Ой! Какая же я балда! Совсем забыла!
— Что, лапа?
— Ты не женат?
— Не-ет…
— Ф-фух… Слава богу!
— А что, ты не хочешь, чтобы я изменял жене с тобой?
Часть 9
— Да нет. Не то. Скажи, ты женишься на моей маме или Нине?
— А это зачем?
— Тогда ты будешь жить с нами, и мы с тобой сможем ебаться когда захотим! И ты даже сможешь потом меня оплодотворить, и я от тебя рожу кого нибудь!
— А мама не будет против?
— Не-ет, не будет. Мы будем спать все вместе, и ты сможешь ебать и маму и Нину и меня! Хочешь?
— Да, очень! Особенно — тебя!
Этот разговор возбудил его, и я почувствовала, как его хуй опять набухает внутри моей пизды. Я приподнялась на руках, и получилось, что я теперь сидела на нем.
Хуй его еще был немного вялым, и я смогла полностью поглотить его своей пиздой, ощутив его яйца под своей попой. Но тут его хуй вдруг тремя толчками дорос до своего максимального состояния, и мне пришлось, упершись руками в его грудь, наклониться вперед, чтобы стержень, отвердевший внутри его хуя, не проткнул меня. Наклонившись, я все равно осталась полностью, до самой матки заполненной его напрягшейся плотью. Я стала покачиваться, отчего хуй его приятно двигался в моем влагалище. И где-то в районе его головки во мне опять стал зарождаться пульсирующий, пока еще только теплый, а не горячий осьминожек, протягивающий свои дрожащие щупальца внутри моего тела.
— Знаешь, Жень, ты, наверное, женись на Нине…
— Почему?
— Ну, Нина бесплодная, и хочет взять из детдома мальчика и девочку моего где то возраста, чтобы во первых, мне было с кем дружить… А то, при нашем стиле жизни мне не стоит дружить с чужими… А во-вторых, чтобы наш секс был поразнообразнее.
— А мальчика… А-а… Что твоя мама… , как, ее, кстати, зовут?
— Эльвира.
— Значит Эльвира и Нина хотят попробовать мальчика?
— Да. Тебе же нравится девочка!
— О, еще как! Солнышко мое! Только я хочу жениться на твоей маме! Я хочу стать твоим папиком! И чтобы ты называла меня так… И в постели тоже. А я бы называл тебя дочей, даже когда спускал бы свою сперму тебе в маточку!
С этими словами он взял меня руками за попу и сам теперь начал насаживать меня на свой хуй.
— А как же Нина? — Спросила я, прыгая на его хуе.
— У меня есть одинокий друг… Он давно развелся… У него, кстати, есть сын… Ему восемнадцать лет…
— А он… Ну… К нашему образу жизни нормально отнесется?
— Не сомневаюсь… Видишь ли, мы с ним тоже близки, как и твоя мама с Ниной. Вы все… И ты теперь, кстати, тоже — би. Знаешь, что такое «би»?
— Аха. Это если ебешься и с мужчинами и с женщинами.
— У, какая ты грамотная в этих вопросах.
— А то…
— Так вот, мы с ним тоже би. И он хочет сына своего тоже так воспитать…
— Он хочет его в попу ебать?
— Да, лапонька… Как же возбуждающе звучат маты в твоих нежных устах и твоим нежным голоском…
— Что, блядь, на хуй, нравится, в пизду?
— О, да-а-а…
— А как их зовут?
— Друга — Сашей, а сына его — Даней.
— Это он так его назвал, чтобы было похоже на «давать»?
— Может быть…
— Ха, вы — точно би, и имена у вас тоже би… Ну у тебя и друга. Так можно звать и мальчика и девочку, да?
— Да, солнышко моё любимое… Как же я тебя люблю!
— И я тебя! Как хорошо, что ты теперь мой! Ты ведь мой, да?
— Да мое солнышко! Я твой! Весь! От головы до пяток, от попы до кончика хуя! Весь-весь!
— Но, не думай, что я теперь только твоя…
— Нет, солнышко, что ты! Я понимаю, что такое счастье нельзя стараться забрать только себе — потеряешь все. Я готов делить тебя со всеми, с кем ты только пожелаешь… Даже зачинать можешь от кого пожелаешь… Я только прошу тебя, чтобы хоть один раз ты зачала и родила от меня…
— О, какой ты классный! Я обещаю тебе один раз точно родить от тебя, а там посмотрим, ладно?
— Да, лапонька моя…
Это наше совокупленье проходило под неторопливую беседу. Иногда мы делали паузы в словах, сосредотачиваясь на своих ощущениях. Хуй его легко скользил в моем влагалище, обильно смазанном и моей влагой и его спермой, оставшейся во мне после первого нашего сношения.
— Ладно, будем считать, что ты — мой будущий папик…
— О, доча моя маленькая, если бы ты знала, как твой папик тебя любит!
— Ага-ага! Любит! Папик очень любит дочу! Особенно папик любит лизать доче пизду, дочу ебать, спускать доче в пизду, и чтобы доча сосала папику хуй, да?
— Да, доча, да! Тебе ведь нравится с папиком ебаться?
— Ах-ха!
— Нравится, как папик лижет твою маленькую, сладенькую пиздулечку?
— Ах-ха!
— А папин хуй нравится доче?
— Ах-ха!
— А сосать его нравится?
— Ах-ха!
— А папина сперма доче нравится?
— Ах-ха!
— Папик скоро опять спустит своей любимой доче прямо в маточку!
— Аха, папик, дочина маточка очень хочет папину сперму!
Мы опять приближались к кульминации. Я опустилась на него, а он, обняв меня, двигал и мною, и своим хуем. И все повторилось: толчки, конвульсии и горячие струи, стоны, крики, маты. На этот раз после всего, я слезла с его ослабевшего тела, и хуй его выскочил из моей пизды, а вслед за ним, вытекла и обильная струйка его густой спермы. Он посмотрел на это.
— А ты что, не целочка?
— Нет.
— У тебя уже были мужчины? — Спросил он упавшим голосом.
— Нет. Не было. Просто мама и Нина специально убрали мне целку, чтобы мне с моим первым мужчиной не было больно… Тебе обидно, да?
— Подожди, так значит, я первый твой мужчина?
— Да. Первый. Ты обижаешься, что не пробил мне целку, да?
— Нет, солнышко, нет. Твои наставницы очень умные и все сделали правильно. Если бы у тебя была целка, тебе было бы больно, и мы оба не получили бы такого наслаждения. Для меня главное — что я твой первый мужчина!
— Да! Ты мой первый! И хуй твой — первый мужской хуй, который я держала в руках! Он такой классный у тебя!
Я со смехом кинулась целовать его хуй, а он дергал им, и мне приходилось ловить его стебель и головку губами, чтобы поцеловать. Получилась веселая игра. Мы даже вели счет: сколько раз я сумела поцеловать эту кожаную бугристую флейту и сколько раз ему удалось избежать поцелуя. Потом я опять легла на своего мужчину и тут я почувствовала, что мне надо в туалет.
— Женечка, щас подожди, мне надо в туалет…
— По большому или маленькому?
— Вот, блядь, писать я хочу!
— Подожди! Давай сделаем так… Ты пописаешь мне в рот… Ладно?
— Жень, я знаю, это называется «золотой дождь», да? Мне Нина рассказывала…
— Нет. Золотой дождь, это когда один писает на другого. А это — другое. Просто я тебя очень люблю. Если бы я мог, я бы зацеловал тебя не только снаружи, но и изнутри… И еще, ты приняла в себя часть меня — мою сперму, а я хочу принять в себя хоть какую-то часть тебя… Я никогда раньше так не делал… Ну, пожалуйста! Если тебе или мне не понравится, больше никогда не будем так делать.
— Ладно…
Я села на корточки над его лицом. Тут же из моего влагалища выкатилась густая и большая капля его спермы. Его язык мелькнул не хуже, чем у хамелеона, и капля исчезла во рту Жени. Он обхватил губами мой лобок так, что вся моя пизда оказалась у него во рту. Он ждал мою струю… У него было такое потешное выражение лица, что я не выдержала и рассмеялась! Моя пизда затряслась у него во рту.
— Я так не могу… Ты смешишь меня…
— Ладно, Ладно… я не вуду… — Сказал он мне в пизду…
— Хи-хи-хи… Не могу-у… Сейчас… Подожди… Я успокоюсь…
Я постаралась успокоится. Лицо мое стал серьезным. Я углубилась в себя и… расслабилась… Моя струйка глухо зажурчала у него во рту… Я хотела писать еще в школе… Поэтому журчала долго… Он глотнул… Потом еще раз… Потом еще и еще… Наконец, мой поток ослаб… Я вернулась к реальности и посмотрела на него. Его лицо выражало высшую степень блаженства.
— Что, тебе понравилось?
— О-о-о… Очень… Давай теперь всегда, когда ты сможешь, будешь писать мне в рот, ладно?
— Ну ладно… Раз тебе нравится…
Он руками развел в стороны мои половые губки и вылизал языком всю мою пизду сверху донизу. Я бухнулась на кровать рядом со своим взрослым любовником.
— Ф-фух, хорошо…
— С облегчением…
— Мерси…
— Всегда к вашим услугам! … Лиль, а когда мама или Нина вернуться домой?
— Уже скоро… А что?
-Может я… Пойду…
— Как?! — Расстроилась я. — Ты не хочешь больше жениться на моей маме?
— Нет, хочу! Но… Вдруг она… не захочет?
— Захочет! Захочет! … И Вообще здесь я все решаю!
-Ты что, их Хозяйка?
— Не-ет… Не в этом смысле… Я знаю, что ты имеешь ввиду. Просто мы так решили, что мне рожать от маминого мужа. Значит и выбираю я. А мама будет рожать от мальчика… Но, я думаю ты ей и так понравишься… Раз мне понравился…
— Ну, раз ты так считаешь…
— Все! Лежим и ждем!
